ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОЦЕССА
"Естественность" и "искусственность" явлений
(к этюду 1. Кое-что о философии)
Как уже говорилось, в современном человеческом обществе господствует мировоззрение, в основе которого лежит вера в безусловность деления всего сущего на материальное (объектное) и идеальное (субъектное).
Одним из следствий этого является традиционное деление всего сущего на объекты, возникшие без участия человека (или иного разумного существа), т. Природные, естественные и на объекты – результаты целенаправленной деятельности человека (или иного разумного существа), т.е. искусственные.
Именно по этой причине вполне серьезно ведется поиск характеристик, общих для всех искусственно созданных объектов, т.е. объектов неприродного происхождения. Сюда же можно отнести и традиционное восприятие искусственности объекта как разной степени чужеродности его всему естественному или не менее традиционное восприятие естественного как более совершенного сравнительно с искусственным.
Именно шоры традиционности мешают при этом увидеть очевидную, в общем-то, условность такого деления.
Действительно, любой объект, созданный человеком (или иным разумным существом), т.е. искусственный есть всего лишь результат целенаправленного воздействия соответствующего субъекта на какой-то Природный, естественный объект, любая метаморфоза которого не убавляет и не прибавляет ему его "естественности", т.к. при всех своих превращениях, в том числе и вызванных любым целенаправленным воздействием, он продолжает оставаться проявлением того же самого Бытия, той же самой Природы.
С другой стороны, если признать всеобщность субъект-объектных отношений в Бытии и условность выделения субъектной и объектной сторон в любом проявлении Бытия, любое явление в Природе можно рассматривать как следствие целенаправленной деятельности одного из бесконечности субъектов Бытия и, соответственно, как искусственное.
Иначе говоря, любая "искусственность" не лишает объект его естественного, Природного характера. И, соответственно, "Природность", "естественность" любого явления не мешает ему быть "искусственным".
В итоге, любая искусственность явления – это условная характеристика Природного, т.е. естественного явления в котором человек (или иной субъект) выделил конкретное множество параметров своего целенаправленного воздействия (или, что то же самое, контроля за явлением, управления явлением)
При этом, разумеется, вне контроля (управления) остается реальная бесконечность взаимодействий "контролируемого" ("управляемого") явления (процесса) со всем прочим сущим, что, кстати говоря, непременно сказывается на "выходах" любого такого процесса в виде его "случайных флуктуаций".
Не стоит сбрасывать со счетов и возможность активного сопротивления любого явления любым воздействиям извне – любое явление есть также субъект, целенаправленная самосохраняющая деятельность которого есть необходимая сторона его бытия, и вовсе не факт, что цели "управляющего" и "управляемого" должны совпадать.
Онтогенез и филогенез белковых организмов – атрибут
конкретной формы жизни
(к Этюду 4 "Введение в общую теорию жизни" и Этюду 5 "Земная белковая биота как частное проявление Бытия")
Одним из наиболее очевидных для традиционного естествознания оснований безусловного деления Природы на Живую и Неживую является наличие у всех известных нам живых организмов онтогенеза – цикла развития особи от зародыша до зрелого организма, способного к репродукции. В ходе этого цикла каждая особь как бы проходит все этапы становления соответствующего вида, его филогенеза, приобретая в итоге, помимо чисто индивидуальных, также все "фамильные" черты, т.е. признаки принадлежности именно к тому таксономическому ряду (вплоть до таксонов самого низкого уровня), к которому принадлежат его родители (родитель).
Это основание стало еще более весомым после открытия молекулярных механизмов записи и передачи наследственной информации, которые, собственно, и обеспечивают столь впечатляющую повторяемость онтогенезов в последовательностях сменяющих друг друга поколений.
Факты, действительно, налицо – в Неживой Природе мы не видим ничего, даже отдаленно сходного с онтогенезом, и, тем более, с механизмами его реализации.
Кстати, поскольку объекты, с которыми мы связываем эти явления, нами же отнесены к наиболее сложным, заключение о несомненной связи возникновения жизни с достижением определенного уровня сложности строения напрашивается само собой.
Но насколько все же корректно считать несомненную уникальность указанных признаков доказательством исключительного "права на жизнь" тех и только тех объектов, у которых эти признаки обнаружены?
Прежде чем отвечать на этот вопрос, стоит вспомнить, во-первых, что в бесконечности Бытия уникально любое его проявление, во-вторых, что любая дифференциация объектов (в том числе и по сложности) условна, и наконец, что при всей уникальности любые проявления Бытия столь же необходимо имеют и нечто общее между собой.
И вот с этих позиций уникальность онтогенезов и механизмов их реализации есть специфика всего лишь конкретной формы жизни, и нет никаких оснований считать ее спецификой жизни вообще.
Белковая жизнь, действительно не имеет видимых аналогов в окружающем мире, но она и не должна их иметь, поскольку специфическим аналогом белкового тела может быть только белковое тело.
Отсутствие видимых аналогов онтогенеза белковых организмов и механизмов его реализации есть, кроме всего прочего, следствие того, что мы ищем эту аналогию только в "вещественной" стороне бытия разных объектов. А поскольку "вещественно" белковое тело уникально, увидеть его аналоги невозможно, в принципе.
Однако, отсутствие видимой аналогии вовсе не означает невозможность найти аналогию в существе проявлений разных форм жизни.
При всей уникальности белковой формы жизни, она, тем не менее, есть всего лишь частный случай взаимодействия Природных объектов, необходимой стороной которой является целенаправленная самосохраняющая деятельность всех участников этого взаимодействия.
Самосохранение, очевидно, проявляется через зависимость свойств объекта-настоящего от свойств объекта-прошлого, а конкретный механизм реализации этой зависимости и есть специфика соответствующей формы жизни.
И с этих позиций любой онтогенез, прежде всего, может быть описан с использованием общих зависимостей вероятности реализации заданного исхода взаимодействия объектов от условий взаимодействия (см. Этюд 3. "Общие закономерности реализации Природных явлений").
Действительно, любой завершенный онтогенез, т.е. реализацию всех событий превращения зародыша в зрелую особь, можно рассматривать как один из возможных исходов взаимодействия зародыша с одним из объектов внешней среды, а этот исход, в свою очередь, может быть представлен как наиболее вероятная последовательность событий, каждое из которых есть наиболее вероятное следствие предыдущего и наиболее вероятная причина последующего.
И, точно также как в общем случае, условиями взаимодействия здесь будут характеристики (свойства) объекта, с которым взаимодействует зародыш, состояние самого зародыша и состояние прочей внешней среды на момент взаимодействия.
Т.е. в любом онтогенезе нет, по сути, ничего "специфически биологического" (присущего только живому), точно также как нет ничего "специфически биологического" в механизмах реализации любого онтогенеза и в том, что мы называем "генетической памятью", связывая ее только с особенностями строения и функционирования нуклеопротеидов.
Действительно, генетическая память любого белкового организма – это наследственная (передающаяся от родителя потомку) информация обо всех предшествовавших взаимодействиях всех организмов данной генеалогической линии с конкретными объектами внешней среды, отраженных генетическим аппаратом особи.
Специфика последнего проявляется, в частности, в следующем:
Хотя онтогенез, в принципе, может быть инициирован любым фактором внешней среды, в обычных условиях обитания вида (условиях, к которым вид адаптировался в ходе своего филогенеза) вероятность этого исхода значимо отличается от 0 только при взаимодействии зародыша с крайне ограниченным кругом объектов (для организмов, размножающихся только половым путем, таким взаимодействием является практически только оплодотворение женской гаметы мужской гаметой).
Если вероятность реализации онтогенеза в обычных условиях обитания вида является, по сути, видовой характеристикой, которая к тому же может иметь любое значение в интервале от 0 до 1, то вероятность воспроизведения в тех же условиях в завершенном онтогенезе типичной для данного вида последовательности событий практически незначимо отличается от 1 у всех видов.
Сказанное справедливо только для относительно постоянных условий обитания вида, к которым он адаптирован и которым соответствует программа реализации онтогенеза, хранящаяся в генетическом аппарате каждой его особи. Нарушение такого постоянства может внести любые коррективы в указанные соотношения. И, кстати, именно это происходит сейчас в ЗББ, условия обитания все большего числа видов которой, включая и вид Homo sapiens, слишком резко меняются в результате целенаправленной, но далеко не всегда разумной по своим последствиям деятельности этого вида.
Следовательно, генетическую память вполне можно рассматривать как частный случай отражения любым проявлением Бытия всей своей предистории, в котором специфична только объектная сторона соответствующего образа.
Но если так, то генетической памятью – информацией о своей предистории, которая, как и у белковых организмов, служит программой реализации конкретных реакций объекта на соответствующие внешние воздействия и определяет как вероятности реализации этих реакций, так и наиболее вероятные последовательности событий, на которые можно разложить каждую конкретную реакцию объекта, обладает любое проявление Бытия.
Разумеется, можно использовать термин "генетика" (как и все производные от него) только для описания соответствующих проявлений белковой жизни, т.е. не давать им чрезмерно широкого толкования, возникающего при их связи с любыми формами жизни. Но такое ограничение необходимо потребует, с одной стороны, более корректного определения предмета соответствующих дисциплин, где должна быть четко оговорена та форма жизни, с которой этот предмет связан, а с другой – какого-то определения аналогов (не по форме, а по сути) соответствующих явлений применительно ко всем другим формам жизни.
Далее, поскольку в любом взаимодействии необходимо присутствует целенаправленная деятельность всех его участников, любой онтогенез можно считать итогом целенаправленной, т.е. осознанной деятельности инициированного зародыша.
Я не сомневаюсь, что такое заключение вызовет крайне негативную реакцию биологов-традиционалистов.
Действительно, "осознанная деятельность зародыша" – это категория, просто неприемлемая для науки, выстроенной на принципах антропоцентризма. Однако, как уже было сказано ранее, традиционность подхода – это вовсе не гарантия его корректности. И безумная, с традиционных позиций, идея на деле куда в большей степени отражает диалектику Бытия, нежели столь привычные для нас постулаты биологии и медицины.